Аномальная зона. Юмор, ирония, сатира - Марат Валеев

– Мужики, а вот вы о чем мечтаете?

– Вообще или в данный момент? – говорит Семен.

– Да хотя бы в данный момент.

– Ну, я мечтаю, чтобы наши вошли в финал чемпионата мира, – говорит Семен.

– А я хочу купить новую машину, – оживился Федор. – А то старая уже того… старой стала.

– А я бы съел порцию харчо, – мечтательно зажмурился Петро. – Нет, пожалуй, две.

– Тоже мне, нашел, о чем мечтать. От того, что ты съешь свое харчо, наши не выиграют. А ты им мысленно помоги. И я помогу, и другие помогут. Глядишь, и выиграют.

– Нет, – сказал Федор. – Пусть без меня выигрывают. Мне надо новую машину покупать, а то старая… того… В общем, новую надо. Вот об этом я сейчас и мечтаю. Да только сколько ни мечтай… При моей-то зарплате в пятнадцать тысяч… Вот если бы это были не рубли, а доллары. А еще лучше – евро!

– Да, хорошо бы, – подумав, согласился Семен. – Но вот что я вам скажу, мужики: мечты – они часто бывают бесплодными. Не зря же говорят, дурень думкой богатеет. Я вон накануне игры наших с немцами там мечтал, так мечтал, чтобы сыграли хотя бы один-ноль, и что? Они нам – раз, а мы им – ноль!

– Да что вы заладили: футбол, машина, доллары. Вот харчо – это да! – плотоядно облизнулся Петро.

И тут над ними распахнулось окно на первом этаже, выпустив наружу одуряющий чесночно-луково-ткемальный аромат свежеприготовленного харчо.

– Петруша! – ласково позвала, навалившись пышной грудью на подоконник, жена Петра Марина. – Обедать!

У Семена и Федора одновременно заурчало в желудках и они, раскрыв рты, как голодные птенцы клювы, уставились вверх, на окно с соблазнительной Мариной в нем и офигительным харчо за ее широкой мягкой спиной.

– Вот о чем надо было мечтать, дурни! – назидательно сказал, расплывшись в самодовольной улыбке, Петр. – Ну да ладно, пошли, найдется и вам по тарелке харчо. Найдется, же Мариночка?

– А то! – сказала Марина и заиграла ямочками на румяных щеках. – И даже по стопочке налью.

Вот уж не женщина, а мечта!

Гвадалквивир

– Тону! – пожаловался кто-то сидящему с удочкой Федору Дуняшину.

Недалеко от берега медленно плыла лысая голова. Федор спросил:

– Чего это ты здесь плаваешь в такую рань?

Голова прохрипела:

– Утопиться хотел.

Дуняшину стало любопытно. Он пошел параллельно дрейфующей голове.

– А зачем же ты хотел утопиться?

Лысый горестно вздохнул:

– Жена заначку нашла…

– И только-то? – недоверчиво спросил Дуняшин.

– А знаете, сколько там было? – обиделся утопленник. – Три тысячи баксов.

– Ого! И на что же ты копил? Кстати, как тебя зовут? Я – Федор.

– А я Ипа. Ипполит то есть… Хотел в Гондурас съездить, – признался Ипа.

– К-куда? – Дуняшин от неожиданности чуть сам не оказался в воде. – Почему в Гондурас?

– У меня с детства интерес к этой стране. «Почему это именно Гондурасом у нас ругаются? – думал я. – Неужели там так все плохо?» И вообще, есть что-то притягательное в названии этой страны. Вы только послушайте: Гон-ду-рас!

– Сам ты Гондурас! – сердито сказал Федор. – Ну, нашла жена твою заначку… И что, из-за этого топиться? А не проще было дать ей по лбу?

– Что вы, что вы! – зашлепал руками по воде Ипа. – У нас не такие отношения…

– Да? А чего ты тогда бабки от нее заначиваешь?

– Хотел поставить перед фактом: вот мол, Лизонька, у меня такая мечта, поехали давай в Гондурас. И показал бы ей деньги…

– Да ты вылезай из воды, простынешь, – озабоченно сказал Дуняшин, протягивая руку Ипе. – Слушай, а чего ж ты не утонул-то, чего на помощь звал?

– Вы знаете, передумал, – сказал Ипа, выкарабкиваясь на берег. – Уже когда с моста летел, меня как ошпарило: «Ну и на кой мне этот Гондурас? Если бы это и в самом деле была хорошая страна, разве бы ею ругались?». И знаете, что я надумал? Начну заново копить деньги. Для поездки на Гвадалквивир.

– Ну, ты и урод! – в сердцах сплюнул Дуняшин. – Это еще что за страна такая?

– Не страна. Это река такая есть. В Испании, – мечтательно сказал Ипполит. – Вы только послушайте, как она звучит: Гва-дал-кви-вир!

– Уф, устал я от тебя! – рассердился Дуняшин. – Вот где ты свои штаны и все прочее оставил?

– На мосту.

– Ну, так беги за своими шмотками, пока им ноги не приделали!

– Бегу, бегу! – Ипполит бодро припустил к виднеющемуся в утренней дымке мосту, мелькая грязными босыми подошвами.

– Ишь ты, Гвадалквивир ему подавай, – бормотал, возвращаясь к своему заветному рыбному местечку, Федор Дуняшин. Но бормотал не зло, а по-доброму. Потому как понравился ему этот дурында Ипа с его мечтой.

И теперь Федор думал вот о чем: у него самого была притырена заначка. Немного – на моторную лодку копил. Но на съездить с женой и детьми поездом хотя бы на Байкал, чистыми и глубокими водами которого Федор грезил с детства, а потом как-то забыл, вполне хватит… А лодка может и подождать!

Полемика

– На тебе! И еще раз н-на, если слов не понимаешь!

– Ах ты, старый маразматик! Сам получай!

– Тварь, ты еще пинаться? Ну, погоди! Вот тебе, падла, вот! И еще вот!

– Убью! Ты куда? А ну стой, козел, мы еще не закончили!

На газоне возились двое немолодых уже мужчин, изрядно помявших друг друга. Один, что попроворнее, пытался уползти на карачках от более грузного противника. Но тот поймал его за ногу и не давал покинуть поле боя. На помятой траве газона валялись папки с какими-то рассыпавшимися документами, слетевший с ноги ботинок и сломанный зонт. Начала собираться толпа зевак.

– Эт-то что такое! – раздался грозный окрик, и около дерущихся остановился полицейский. – А ну прекратить! И следуйте за мной, в отделение!

Ползающие по газону мужчины тут же прекратили борьбу «нанайских мальчиков», проворно встали на ноги и почти хором сказали:

– Не надо в отделение, товарищ лейтенант!

– А куда же еще вас? – удивился полицейский. – Вон, все видели, как вы дрались. Да и факт правонарушения, как говорится, налицо!

Действительно, у одного из драчунов был подбит глаз, у второго распух нос.

– Нет, нет, – заторопился тот, что с подбитым глазом. – Мы тут просто немного поспорили. У нас, так сказать, научная полемика. Вот профессор вам подтвердит. Так ведь, коллега?

– Совершенно верно, это диспут, – часто-часто закивал головой тот, у которого был свернут нос.

– Какой еще диспут? – растерялся милиционер. – А кто только что возился и рычал вот тут, на газоне?

– Это мы документы собирали, выронили в пылу спора! – извиняющимся тоном сказал фиолетовоглазый. – Сейчас подберем и уйдем. Профессор, ну что же вы стоите как столб! Помогите мне собрать доклад!

– Уже, – сказал кривоносый профессор, подбирая рассыпанные бумажные листки. – И все же вы неправы, господин академик. Миф о том, что глобальное потепление – естественный процесс, развеян, так как доказано, что превышения температуры превышают естественные изменения и…

– Опять вы за свое? – перебил его оппонент. – А вот я более чем уверен, что гипотеза влиянии выбросов парниковых газов на глобальное потепление превращается в реальность, о чем свидетельствует совпадение графиков, на которых отражена концентрация углекислого газа в атмосфере и повышение температуры в это же время.

– Ну, вы это, товарищи ученые… диску… диспутируйте тут и дальше, только не очень шумно, ладно? – уважительно сказал лейтенант, козырнул и отправился по своим более важным оперативным делам.

– Пусть только отойдет подальше, я из твоей недоученой башки блажь-то эту выбью! – прошипел академик, осторожно трогая подбитый глаз.

– Сам дурак, – азартно ответил профессор. – Это мы еще посмотрим, чья гипотеза круче. Вот сейчас только позову своих студентов!..

Амикан-батюшка

(тунгусская сказка)

Знатный тунгусский промысловик Агриппин Култыгир с утра выпил чаю, надел свою теплую меховую парку, взял ружье, встал на лыжи и почесал в тайгу.

Еще с лета он заприметил баскую берложину под раскидистой лиственницей у говорливого ручья Суриннакан. Здесь жил одинокий старый медведь Амикан-батюшка. Раньше он шарашился себе по тайге, промышляя крупной сохатой и мелкой рогатой дичью. Но заболел пародонтозом и растерял по тайге все свои зубы.

И с тех пор стал озоровать. То лабаз у кого разлабазит, то подкараулит бабу какую под кустом и того… ягоды иль грибы отнимет. Кушать-то хоца! А однажды Амикан обидел и самого Агриппина Култыгира. Тот шел вечерком после получки из леспромхозовской лавки, нес домой жене бисер для вышивания, внучатам пряников, себе минеральной воды и так кое-что из макарон.

Эта старая сволочь Амикан вышел из-за угла, громко сказал Агриппину в ухо: «У-у-х!», чем очень удивил, забрал из его ослабших рук пакеты с покупками, да и был таков.